СОВЕТ АДВОКАТСКОЙ ПАЛАТЫ Г. МОСКВЫ
ОБЗОР ДИСЦИПЛИНАРНОЙ ПРАКТИКИ
(по состоянию на 17.01.2006)
1. Адвокат не вправе заключать с доверителем соглашение,
условия которого непрозрачны, не допускают однозначного понимания,
требуют для своей характеристики использования выражений типа
"плата скрыта в графе" и т.п. Равным образом недопустимо ввиду
особенностей адвокатской деятельности соединение в одном
соглашении двух разных по своему назначению и правовой природе
договоров - о юридической помощи, оказываемой адвокатом, и аренды.
ЖСК "Советский композитор" в лице председателя правления Г.
обратился в Адвокатскую палату г. Москвы с жалобой (вх. N 2379 от
30.09.2004) на действия адвоката К. (адвокатское бюро "К., Л. и
партнеры"), которые, по мнению заявителя, требуют оценки с точки
зрения соответствия их нормам законодательства и адвокатской
этики.
В частности, в жалобе указывалось, что адвокат К. оказывал ЖСК
юридические услуги по соглашению от 15 октября 1998 г.,
заключенному между Адвокатским бюро и ЖСК. Предметом соглашения
были дача консультаций, заключений по правовым вопросам,
возникающим в деятельности ЖСК, а также участие в подготовке и
правовом сопровождении договоров, заключаемых ЖСК. По соглашению
ЖСК имел право на получение 25 часов бесплатных юридических услуг
в месяц. Соглашение заключено на 7 лет и не расторгнуто до
настоящего времени, хотя услуги не оказываются с октября 2003 г.
От имени бюро юридические услуги ЖСК оказывал только К. О том,
сколько времени адвокатское бюро затратило за весь период действия
соглашения и сколько в каждом месяце, какие действия были
совершены адвокатом в интересах ЖСК, доверителю не сообщалось, так
как никаких отчетов по этому поводу ЖСК не получал. Когда
руководство ЖСК обратилось к адвокату К. с просьбой о
представительстве ЖСК в арбитражном заседании 23 сентября 2003 г.
в рамках соглашения, накануне заседания адвокат ответил отказом,
предложив подписать дополнительное соглашение на 500 долларов США
(прилагается к жалобе). ЖСК отказался от подписания, полагая, что
эти услуги должны быть оказаны за счет "бесплатных" часов. В
результате адвокат отказался представлять ЖСК в арбитражном
процессе, и ЖСК вынужден был защищаться собственными силами.
Однако, как указано в жалобе, "это не самая значительная претензия
к адвокату К.".
Далее в жалобе указано, что предметом соглашения об оказании
юридической помощи является также предоставление ЖСК адвокатскому
бюро служебных помещений в квартире ЖСК площадью 57 кв. м на срок
действия договора. Эти помещения в настоящее время занимает
адвокатское бюро "К., Л. и партнеры", которое, со слов К.,
является правопреемником АНО "Адвокатское бюро "Паритет". Несмотря
на то что качество оказываемых ЖСК юридических услуг его часто не
удовлетворяло, ЖСК не решался на расторжение соглашения, поскольку
согласно п. 4.7 соглашения при его досрочном расторжении одной из
сторон она обязана была возместить другой стороне понесенные в
связи с расторжением убытки в сумме не меньшей чем 10000 долларов
США в течение 5 банковских дней с направления уведомления о
намерении расторгнуть договор. Получается, что по условиям
соглашения его расторжение неминуемо влечет за собой наложение
штрафа в размере не ниже 10000 долларов. Заявитель считает, что
это условие было навязано прежнему председателю правления ЖСК (М.
- Примечание Комиссии) с целью воспрепятствования расторжения
договора по инициативе ЖСК и "обеспечения" пользования
помещениями, предоставленными адвокатскому бюро по соглашению, в
течение всего срока его действия. Условие соглашения о штрафе да
еще в таком размере является явно кабальным для ЖСК. Кроме того,
создание адвокатом препятствий для расторжения с ним соглашения
ЖСК расценивает как навязывание услуг, что, по его мнению,
незаконно и не соответствует нормам отношений адвоката и клиента.
Далее в жалобе заявителем приводились и иные примеры,
свидетельствующие, по его мнению, о неэтичном поведении адвоката
К.*.
Квалификационная комиссия, заслушав обращение заявителя,
объяснения адвоката К., изучив представленные ими материалы,
пришла к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного
производства в отношении части претензий, предъявляемых адвокату
К., по основаниям, предусмотренным Кодексом профессиональной этики
адвоката.
В отношении же претензий заявителя, изложенных выше,
Квалификационная комиссия установила следующее.
Заявитель считает, что адвокат К. нарушил нормы адвокатской
этики, оказывая юридическую помощь по соглашению об оказании
юридической помощи от 15 октября 1998 г. (с учетом соглашения о
передаче прав и обязанностей от 20 августа 2003 г.), в п. 4.7
которого предусмотрено, что сторона, инициирующая досрочное
расторжение соглашения, обязана возместить другой стороне
понесенные в связи с этим убытки, но не менее суммы, эквивалентной
10000 долларов США, в течение 5 банковских дней с направления
уведомления о намерении расторгнуть соглашение. По мнению
заявителя, получается, что по условиям соглашения его расторжение
неминуемо влечет за собой наложение штрафа в размере не ниже 10000
долларов, такое условие препятствует расторжению договора по
инициативе ЖСК (доверителя), условие соглашения о штрафе да еще в
таком размере является явно кабальным для ЖСК, создание адвокатом
препятствий для расторжения с ним соглашения доверитель
расценивает как навязывание услуг, указывает, что это незаконно и
не соответствует нормам отношений адвоката и клиента.
Адвокат не вправе навязывать свою помощь лицам, нуждающимся в
юридической помощи (подп. 6 п. 1 ст. 9 Кодекса профессиональной
этики адвоката).
Квалификационная комиссия отмечает, что она не вправе давать
оценку правомерности действий адвоката К. при заключении 15
октября 1998 г. соглашения об оказании юридической помощи,
поскольку оно было заключено в период действия Положения об
адвокатуре РСФСР 1980 г., а компетенция Квалификационной комиссии
распространяется только на те правоотношения, которые возникли или
продолжались после вступления в силу 1 июля 2002 г. Федерального
закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской
Федерации", а также после принятия 31 января 2003 г. Первым
Всероссийским съездом адвокатов Кодекса профессиональной этики
адвоката.
Вместе с тем 20 августа 2003 г. адвокат К. от имени
адвокатского бюро "К., Л. и партнеры" подписал в соответствии со
ст. 43 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и
адвокатуре в Российской Федерации" с заведующим АНО "Адвокатское
бюро "К., Л. и партнеры" Н. соглашение о передаче прав и
обязанностей по соглашению об оказании юридической помощи от
15.10.1998. По этому соглашению адвокатское бюро "К., Л. и
партнеры" приняло в полном объеме все права и обязанности АНО
"Адвокатское бюро "К., Л. и партнеры" (правопреемник АНО
"Адвокатское бюро "Паритет") по соглашению об оказании юридической
помощи от 15.10.1998, заключенному между АНО "Адвокатское бюро
"Паритет" и ЖСК "Советский композитор".
Таким образом, с 20 августа 2003 г., то есть уже в период
действия Федерального закона "Об адвокатской деятельности и
адвокатуре в Российской Федерации" и Кодекса профессиональной
этики адвоката, К. как адвокат без каких-либо оговорок стал
участником правоотношений, основанных на соглашении об оказании
юридической помощи от 15 октября 1998 г. Отсутствие со стороны
адвоката К. при подписании 20 августа 2003 г. соглашения о
передаче прав и обязанностей заявлений об оговорках или требований
внести в соглашение от 15 октября 1998 г. какие-либо изменения или
дополнения свидетельствует о его согласии со всеми условиями
соглашения.
Между тем в п. 4.7 соглашения от 15 октября 1998 г.
действительно предусмотрено условие, ограничивающее право каждой
стороны на расторжение соглашения по собственной инициативе
императивным требованием возместить другой стороне понесенные в
связи с этим убытки, но не менее суммы, эквивалентной 10000 долл.
США.
Давая объяснения Комиссии, адвокат К. не отрицал, что
соглашение об оказании юридической помощи от 15 октября 1998 г.
далеко от идеала, при его заключении сработал стереотип, адвокат
отнесся к тексту некритично. Он пояснил, что изначально в 1998 г.
предлагал ЖСК заключить два самостоятельных договора - соглашение
об оказании юридической помощи и договор аренды, но правление ЖСК
высказало пожелание заключить один договор в целях минимизации
расходов. По мнению адвоката, соглашение от 15 октября 1998 г.
носит достаточно формальный характер, является по существу
договором аренды; именно поэтому в августе 2003 г. адвокат
предлагал ЖСК привести это соглашение в соответствие с его
содержанием, зарегистрировать договор аренды как сделку с
недвижимым имуществом; арендная плата скрыта в графе "Возмещение
эксплуатационных расходов" в приложении N 2; предусмотренный в п.
4.7 соглашения 1998 г. эквивалент 10000 долларов США - это не
штрафная санкция, а возмещение документально подтвержденных
расходов адвокатского бюро по ремонту арендованного помещения.
Квалификационная комиссия отмечает, что правовая природа
заключаемого адвокатом с доверителем соглашения об оказании
юридической помощи исключает возможность возникновения у адвоката
убытков просто из-за досрочного расторжения соглашения по
инициативе доверителя, поскольку адвокатская деятельность не
является предпринимательской, то есть самостоятельной,
осуществляемой на свой риск деятельностью, направленной на
систематическое получение прибыли от пользования имуществом,
продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами,
зарегистрированными в этом качестве в установленном законом
порядке (см. п. 2 ст. 1 Федерального закона "Об адвокатской
деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" и ч. 3 п. 1 ст.
2 ГК РФ). Понятие упущенной выгоды как разновидности убытков к
адвокатской деятельности ввиду ее непредпринимательской природы
вообще неприменимо, а неоплаченная вовремя доверителем юридическая
помощь или невозмещенные им же адвокату расходы, связанные с
исполнением поручения, не могут заранее при заключении договора
императивно резюмироватьтся в какой-либо сумме, в том числе и в
размере не менее 10000 долларов США.
Адвокат К. поясняет, что, по существу, в соглашении от 15
октября 1998 г. соединены два договора - об оказании юридической
помощи и аренды, что арендная плата скрыта в приложении N 2 к
соглашению в графе "Возмещение эксплуатационных расходов".
Кодекс профессиональной этики адвоката устанавливает
обязательные для каждого адвоката правила его поведения при
осуществлении адвокатской деятельности на основе нравственных
критериев и традиций адвокатуры (ст. 1 Кодекса).
Адвокатская деятельность основана на доверительных
конфиденциальных отношениях с лицом, обратившимся за оказанием
юридической помощи. В интересах доверителей адвокатов
законодательство устанавливает многочисленные гарантии адвокатской
деятельности (см., например, п. 4 ст. 6, ст. 7, 8, 18 Федерального
закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской
Федерации", раздел первый Кодекса профессиональной этики
адвоката). Адвокат должен избегать действий, направленных к
подрыву доверия (п. 2 ст. 5 Кодекса профессиональной этики
адвоката).
Существенным условием соглашения об оказании юридической помощи
является указание на условия выплаты доверителем вознаграждения за
оказываемую юридическую помощь (подп. 3 п. 4 ст. 25 Федерального
закона).
С учетом приведенных нормативных положений Квалификационная
комиссия считает, что адвокат не вправе заключать с доверителем
соглашение, условия которого непрозрачны, не допускают
однозначного понимания, требуют для своей характеристики
использования выражений типа "плата скрыта в графе" и т.п. Равным
образом недопустимо, ввиду отмеченных особенностей адвокатской
деятельности, соединение в одном соглашении двух разных по своему
назначению и правовой природе договоров - о юридической помощи,
оказываемой адвокатом, и аренды.
Включив в соглашение от 15 октября 1998 г. (приняв на себя 20
августа 2003 г. права и обязанности участника этого соглашения)
указанное выше условие, предусмотренное в п. 4.7, адвокат К.
ограничил безусловное право доверителя во всякое время расторгнуть
по своей воле заключенное им с адвокатом соглашение об оказании
юридической помощи.
Квалификационная комиссия приходит к выводу, что, ограничив
указанное право доверителя, адвокат К. тем самым навязал свою
помощь лицу, нуждающемуся в ней, чем нарушил подп. 6 п. 1 ст. 9
Кодекса профессиональной этики адвоката.
При этом Квалификационная комиссия отмечает, что отсутствие со
стороны доверителя (ЖСК "Советский композитор") возражений по
поводу включения в соглашение об оказании юридической помощи п.
4.7 при его подписании 15 октября 1998 г. и при согласовании с ним
22 августа 2003 г. соглашения от 20 августа 2003 г. не имеет
правового значения при решении вопроса о привлечении адвоката к
дисциплинарной ответственности, поскольку на доверителя требования
Кодекса профессиональной этики адвоката не распространяются.
Оценка соглашения об оказании юридической помощи от 15 октября
1998 г. на предмет того, является ли оно кабальной сделкой (ст.
179 ГК РФ), относится к компетенции суда общей юрисдикции, а не
Квалификационной комиссии Адвокатской палаты.
На основании изложенного, руководствуясь п. 7 ст. 33
Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
Российской Федерации" и пп. 1, 2 и 5 п. 9 ст. 23 Кодекса
профессиональной этики адвоката, Квалификационная комиссия
Адвокатской палаты города Москвы выносит заключение:
о нарушении адвокатом К. подп. 6 п. 1 ст. 9 Кодекса
профессиональной этики адвоката, выразившемся в принятии на себя в
период с 20 августа 2003 г. по 1 февраля 2005 г. как адвокатом
прав и обязанностей по соглашению от 15 октября 1998 г. об
оказании юридической помощи ЖСК "С. К.", в п. 4.7 которого
предусмотрено, что "Сторона, инициирующая досрочное расторжение
Соглашения, обязана возместить другой Стороне понесенные в связи с
этим убытки, но не менее суммы, эквивалентной 10000 (десяти
тысячам) долларов США...".
Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии и вынес
адвокату К. дисциплинарное взыскание в форме предупреждения.
2. Недобросовестное и неквалифицированное осуществление своих
профессиональных обязанностей является безусловным основанием
привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности.
А. обратился в Адвокатскую палату г. Москвы с заявлением по
поводу того, что 10 апреля 2005 г. заключил договор с адвокатом О.
на оказание правовой помощи, согласно п. 1 которого адвокат О.
(адвокатский кабинет) обязался в интересах доверителя А. оказывать
ему "необходимую юридическую помощь в качестве представителя или
защитника во всех судебных и иных органах и перед гражданами по
вопросам защиты его имущественных и неимущественных прав".
Обращение А. было связано с тем, что 19 сентября 2004 г. он был
участником ДТП, в результате которого погибла пассажирка его
автомобиля П., получила травмы его супруга и были причинены
повреждения его автомобилю ВАЗ 2107. В ДТП погиб также пассажир
ВАЗ 2111, который врезался в стоявший автомобиль А., - Н.
Уголовное дело было прекращено. По мнению заявителя А., адвокат
О. ненадлежащим образом выполнил свои обязанности, отказавшись от
обжалования постановления о прекращении уголовного дела и ведения
гражданского дела по возмещению материального ущерба и морального
вреда, причиненного в результате ДТП А.
3 августа 2005 г. президент Адвокатской палаты г. Москвы,
руководствуясь ст. 31 Федерального закона "Об адвокатской
деятельности и адвокатуре в Российской федерации", возбудил
дисциплинарное производство в отношении адвоката О. (распоряжение
N 117), материалы которого направил на рассмотрение
Квалификационной комиссии Адвокатской палаты г. Москвы.
Квалификационная комиссия, изучив представленные заявителем
материалы дисциплинарного производства, заслушав объяснения
заявителя А., заслушав объяснения адвоката О. и проведя
голосование именными бюллетенями, пришла к следующим выводам.
Адвокат О. в заседании Квалификационной комиссии не представил
каких-либо документов и деловых бумаг, из которых можно было бы
сделать вывод о его профессиональной работе. Более того,
неоднократные объяснения адвоката О. от 14.10.2005 не опровергают
доводов А., имеющихся в его заявлении от 22.07.2005.
Довод адвоката О., что он обязался оказать А. защиту только в
рамках уголовного дела, не соответствует п. 1 договора от 10
апреля 2005 г. между ним и доверителем.
Не соответствует действительности и утверждение адвоката О.,
что "главной задачей, поставленной перед ним, было недопущение
привлечения А. в качестве обвиняемого по делу". Как утверждает
адвокат О., "такая возможность реально существовала".
Доводы адвоката О. опровергаются, прежде всего, копиями
документов, представленных заявителем А., а не адвокатом О., что
дает основание полагать об отсутствии у последнего досье по делу.
В постановлении о возбуждении уголовного дела от 22.09.2004
указано, что 19.09.2004 водитель Н., управляя автомобилем ВАЗ 2111
р/з К281УХ 99 RUS, совершила наезд на стоящий автомобиль Е232ТС 77
RUS под управлением А. Из справки о ДТП от 19.09.2004 следует, что
А. правил дорожного движения не нарушил, а водитель Н. нарушила п.
10.1 ПДД РФ, т.е. не контролировала скорость и не предприняла меры
к остановке с учетом дорожной ситуации. На приложенной к справке
схеме указан не только стоящий автомобиль А., но и аварийный знак,
выставленный им. При таких обстоятельствах утверждение адвоката О.
о том, что "реально существовала возможность привлечения А. к
уголовной ответственности в качестве обвиняемого" не соответствует
действительности.
К договору от 10.04.2005 между адвокатом О. и заявителем А.
сделано приложение, из которого следует, что за положительный
результат по делу, неизвестно какой, полагается вознаграждение
1500 у.е., что является прямым нарушением п. 3 ст. 16 Кодекса
профессиональной этики адвоката, указывающим: "Адвокату следует
воздерживаться от включения в соглашение условия, в соответствии с
которым выплата вознаграждения ставится в зависимость от
результата дела".
Кроме указанных обстоятельств, адвокат О. не представил
доверителю А. отчет о проделанной работе.
Из всего вышеизложенного следует, что адвокат О. фактически
отказался от выполнения условий соглашения об оказании правовых
услуг, недобросовестно и неквалифицированно осуществлял
профессиональную деятельность, т.е. нарушил требования ст. 25
Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
Российской Федерации", п. 1 ст. 8 и п. 3 ст. 16 Кодекса
профессиональной этики адвоката.
Решением Совета АП г. Москвы статус адвоката О. был прекращен.
3. Адвокат не вправе принимать участие в следственных действиях
в качестве защитника по назначению, если у обвиняемого уже имеется
другой защитник, при кратковременном заболевании которого
обвиняемый от его услуг не отказывался.
Адвокат Краснодарской краевой коллегии адвокатов Г. обратилась
в Совет Адвокатской палаты г. Москвы с просьбой возбудить
дисциплинарное производство в отношении адвоката коллегии
адвокатов г. Москвы Ш., который принял на себя по назначению
следователя защиту ее подзащитного З. в то время, когда она
заболела, а установленный законом для постановки вопроса перед
обвиняемым о замене адвоката пятидневный срок еще не истек. При
этом Ш. выразил согласие на участие в следственных действиях
(которые фактически не были произведены ввиду отказа от участия в
них самого обвиняемого), подписал составленные следователем
протокол дополнительного допроса обвиняемого, протоколы об
объявлении обвиняемому заключений эксперта и протоколы допроса
эксперта, протокол об объявлении об окончании расследования - с
отметкой следователя об отказе обвиняемого от подписи.
Предварительно наедине с обвиняемым З. адвокат Ш. не встречался и
не беседовал, с доступными защитнику материалами дела не
знакомился. Гр-н З. в адресованном президенту Адвокатской палаты
Москвы заявлении подтвердил сведения, изложенные в обращении
адвоката Г.
В своих объяснениях адвокат Ш. утверждал, что жалоба
необоснованна, т.к. он, явившись в следственный изолятор для
осуществления защиты З. по назначению, не производил никаких
других действий, кроме подписания процессуальных документов с
отметкой следователя об отказе обвиняемого от подписи.
Ознакомившись с объяснениями адвоката Ш., а также с копиями
протоколов ознакомления обвиняемого З. с заключениями эксперта и
протоколами допроса эксперта, копией протокола дополнительного
допроса обвиняемого З., копией справки городской клинической
больницы г. Москвы N 11 о госпитализации Г. 27 апреля 2005 года,
Квалификационная комиссия отмечает, что в протоколах упомянутых
процессуальных действий указано, что в их совершении принимает
участие защитник Ш., во всех протоколах имеется отметка об отказе
обвиняемого от подписи, но также и нет никаких упоминаний о
возражениях защитника Ш. против проведения этих процессуальных
действий в отсутствие защитника, избранного самим обвиняемым. Из
копии протокола допроса обвиняемого З. следует, что этот допрос
был начат с участием защитника Г.В. 26 апреля 2005 года в 15 часов
40 минут, прерван 26 апреля 2005 года в 17 часов "в связи с
завершением работы следственных кабинетов", возобновлен 28 апреля
2005 года в 15 часов 40 минут с участием адвоката Ш.А., поскольку
"адвокат Г. не может принять участие в следственных действиях в
связи с нахождением на стационарном лечении не менее чем 5 суток".
В протоколе указано, что обвиняемый З. отказался принимать участие
в следственных действиях в отсутствие адвоката Г., от подписи в
протоколе также отказался. В справке городской клинической
больницы г. Москвы N 11 указано, что Г. была госпитализирована 27
апреля 2005 года и "примерный срок ее лечения 3-5 дней".
Таким образом, адвокат Ш., вступив в дело в качестве защитника
З. по назначению, не потребовал предоставления ему возможности
свидания с обвиняемым наедине; узнав, что ранее обвиняемого
защищал другой адвокат, не разъяснил обвиняемому его прав в этой
ситуации; не заявил следователю возражений против нарушения
положений части третьей статьи 50 УПК РФ.
Квалификационная комиссия находит, что в данном случае адвокат
Ш. не выполнил возложенной на него законом (п. 1 ч. 1 ст. 7
Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
Российской Федерации") и Кодексом профессиональной этики адвоката
(п. 1 ст. 8 Кодекса) профессиональной обязанности честно, разумно
и добросовестно защищать права и интересы доверителя.
С учетом изложенного и руководствуясь п. 7 ст. 33 Федерального
закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской
Федерации", пп. 1 и 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики
адвоката, Квалификационная комиссия Адвокатской палаты г. Москвы
признала, что адвокат Ш. допустил нарушение требований п. 1 ч. 1
ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и
адвокатуре в Российской Федерации" и п. 1 ст. 8 Кодекса
профессиональной этики адвоката.
Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии и вынес
адвокату Ш. дисциплинарное взыскание в форме предупреждения.
4. Оценивая поступки адвоката, связанные с обменом в процессе
оказания квалифицированной юридической помощи информацией с
содержащимся под стражей доверителем, Квалификационная комиссия
считает необходимым различать физическую передачу (вручение)
заключенному какого-либо материала (документа) и предъявление
заключенному какого-либо материала (документа) без его физической
передачи (вручения) для перемещения в камеру, где содержится
доверитель адвоката, по окончании свидания.
Понятие "любые" документы, которые осужденным запрещается иметь
при себе, получать в посылках, передачах, бандеролях, не
равнозначно понятию "информационные материалы на бумажных
носителях".
...25 ноября 2005 г. руководителем Главного управления
Федеральной регистрационной службы по Москве Б. в Адвокатскую
палату г. Москвы в порядке п. 6 ст. 17 Федерального закона "Об
адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" было
направлено представление о прекращении статуса адвоката М.
В представлении указано, что в Главное управление Федеральной
регистрационной службы по Москве поступили из Федеральной
регистрационной службы и Федеральной службы исполнения наказаний
материалы о том, что адвокатом допущены нарушения положений УИК РФ
и приказа Минюста РФ от 30.07.2001 N 224 "Об утверждении Правил
внутреннего распорядка исправительных учреждений".
По мнению заявителя, установлено, что между М. и осужденным X.,
отбывающим наказание в исправительной колонии, было заключено
соглашение об оказании юридической помощи в надзорной инстанции и
М. 28.09.2005 выдан соответствующий ордер N 94; в соответствии с
п. 8 ст. 12 и п. 4 ст. 89 УИК РФ 15 ноября 2005 г. М. было
предоставлено свидание с X. в одном из помещений исправительной
колонии наедине, вне пределов слышимости третьих лиц и без
применения технических средств прослушивания; по окончании
свидания в соответствии с п. 6 ст. 82 УИК РФ администрацией
учреждения был произведен досмотр вещей М.; в результате досмотра
был изъят ряд документов, не имеющих, по мнению заявителя,
отношения к уголовному делу по обвинению X., на 76 листах, о чем
составлен акт, а именно: бюллетень о встречах международных
организаций в поддержку X.; проектно-финансовая документация
общественных организаций; отчет о работе за октябрь 2005 года;
план работы с органами власти; рабочая записка "Отношение молодежи
к политическим и общественным деятелям"; ответы на вопросы журнала
"Focus"; интервью с Х-ой; интервью с X.
Заявитель указывает, что из п. 19 Перечня вещей и предметов,
продуктов питания, которые осужденным запрещается иметь при себе,
получать в посылках, передачах, бандеролях либо приобретать
(приложение N 1 к приказу Минюста РФ от 30.07.2001 N 224 "Об
утверждении Правил внутреннего распорядка исправительных
учреждений"), следует, что к таким предметам относятся "любые
документы".
По мнению заявителя, адвокат М., грубо нарушив уголовно-
исполнительное законодательство и Правила внутреннего распорядка
исправительных учреждений, пронес для осужденного X. предметы,
запрещенные для передачи.
Учитывая изложенное, Главное управление Федеральной
регистрационной службы по Москве находит, что в представленных
материалах содержатся сведения о том, что адвокатом М. допущены
нарушения подп. 1 ч. 1 ст. 8, п. 1 ст. 10, ч. 1 ст. 12 Кодекса
профессиональной этики адвоката (при осуществлении
профессиональной деятельности адвокат честно, разумно,
добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно
исполняет свои обязанности, активно защищает права, свободы и
интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством
средствами, руководствуясь Конституцией РФ, законом и Кодексом
профессиональной этики адвоката; закон и нравственность в
профессии адвоката выше воли доверителя, обязанность адвоката
следить за соблюдением закона в отношении доверителя), а также
подп. 1, 4 п. 1 ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской
деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". В соответствии
с п. 1 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката нарушение
адвокатами указанных требований может повлечь за собой применение
мер дисциплинарной ответственности, предусмотренных п. 6 ст. 18
Кодекса, которым предусмотрено прекращение статуса адвоката.
...Выслушав объяснения сторон, изучив материалы дисциплинарного
производства, обсудив доводы представлений Главного управления
Федеральной регистрационной службы по Москве от 25 ноября 2005 г.
N 2005/77-16293, Квалификационная комиссия, проведя голосование
именными бюллетенями, пришла к следующим выводам.
В Российской Федерации каждому гарантируется право на получение
квалифицированной юридической помощи; в случаях, предусмотренных
законом, юридическая помощь оказывается бесплатно; каждый
задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении
преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника)
с момента соответственно задержания, заключения под стражу или
предъявления обвинения (ст. 48 Конституции РФ).
Уголовно-исполнительный кодекс РФ предусматривает, что "для
получения юридической помощи осужденные могут пользоваться
услугами адвокатов, а также иных лиц, имеющих право на оказание
такой помощи" (ч. 8 ст. 12); "для получения юридической помощи
осужденным предоставляются свидания с адвокатами или иными лицами,
имеющими право на оказание юридической помощи, без ограничения их
числа продолжительностью до четырех часов", "по заявлению
осужденного свидания с адвокатом предоставляются наедине, вне
пределов слышимости третьих лиц и без применения технических
средств прослушивания" (ч. 4 ст. 82).
Осужденный как обвиняемый, в отношении которого вынесен
обвинительный приговор (см. ч. 2 ст. 47 УПК РФ), вправе обжаловать
его в порядке, установленном Конституцией РФ (см. ст. 15, 46, 50),
УПК РФ, а также международными договорами Российской Федерации.
В целях реализации осужденным X., отбывающим наказание в виде
лишения свободы в исправительной колонии, гарантированного ему
Конституцией РФ и иными нормативными актами права на получение
квалифицированной юридической помощи 15 ноября 2005 г. адвокат М.
прибыл в исправительную колонию. Для получения свидания с X.
адвокат М. предъявил ордер N 94 от 28.09.2005 на осуществление
защиты X. в надзорной инстанции.
Адвокат М. утверждает, что в административном здании колонии
(перед предоставлением свидания с подзащитным в режимной зоне
колонии) все находившиеся в портфеле адвоката документы были
просмотрены сотрудником колонии, по предложению которого документы
без пометки "конфиденциально" (не входящие в досье по делу X.,
рабочие документы) были оставлены адвокатом в портфеле, который
был сдан в ячейку временного хранения перед входом в режимную зону
колонии, и на свидание с X., проходившее на территории режимной
зоны колонии, адвокатом не проносились. Адвокат обращает внимание
на отсутствие у него самой возможности пронести указанные
документы, поскольку из административного здания колонии на ее
режимную территорию адвокат проходил в сопровождении сотрудника
колонии. По окончании свидания, покинув режимную зону, адвокат
получил мобильный телефон, удостоверение адвоката и портфель, в
который убрал документы, находившиеся при нем, с разрешения
сотрудника колонии, во время свидания с подзащитным. После этого в
административном здании колонии адвокату М. было вновь предложено
предъявить для досмотра все документы, находящиеся в его портфеле.
Возражение адвоката М. о том, что перед посещением доверителя все
документы, находящиеся в портфеле, уже были просмотрены
сотрудником колонии, было проигнорировано. В результате
проведенного досмотра был составлен акт изъятия N 525, в котором
отражено изъятие у адвоката М. "документов информационного
характера, документов с опубликованными интервью с осужденным X. и
его родственниками" на 76 листах.
В представлении Главного управления Росрегистрации по Москве от
25 ноября 2005 г. N 2005/77-16293 и в письме директора Федеральной
службы исполнения наказаний от 22 ноября 2005 г. N 10/1-3510
указано, что досмотр вещей адвоката М. был произведен по окончании
свидания.
В рапорте начальника оперативного отдела колонии Н. на имя
начальника ИК-10 Е. указано, что факт проноса адвокатом
документации, не соответствующей его полномочиям, на 76 листах был
выявлен 15 ноября 2005 г. во время проведения досмотра в помещении
дежурной части ИК-10 (т.е. на режимной зоне колонии), а после
сопровождения адвоката М. в штаб учреждения и осмотра документов
был составлен акт об изъятии документов, находившихся на хранении
у адвоката М.
В рапорте этого же должностного лица на имя начальника
Оперативного управления ФСИН России П. указано, что 15 ноября 2005
г. около 17.45 им был сопровожден в помещение ШИЗО-ПКТ адвокат М.
для работы с осужденным X.; на КПП жилой зоны ИК-10 дежурным по
КПП адвокату М. было предложено сдать средства мобильной связи, а
также предметы, запрещенные к проносу на территорию ИК, после чего
был произведен досмотр верхней одежды с применением
металлоискателя; в камере хранения адвокат М. оставил сотовый
телефон, получив взамен номерной жетон; в помещении ШИЗО-ПКТ М.
было предложено представить к осмотру папку с документами; после
осмотра документов адвокату М. было предложено пройти в комнату
для адвокатов и ожидать проведения встречи; по прибытии в
помещение ШИЗО-ПКТ осужденный X. был "подвержен" обыску,
запрещенных предметов обнаружено не было; после окончания встречи
М. было предложено пройти в штаб учреждения для осмотра
документов, на что он согласился; в кабинете N 2 штаба ФГУ ИК-10
после осмотра представленных документов был составлен акт N 525 об
изъятии пакета документов на 76 листах.
Комиссия считает, что в приведенных рапортах имеются
существенные противоречия относительно обстоятельств, положенных
заявителем в основу представления о прекращении статуса адвоката
М.
Так, в рапорте начальника оперативного отдела ФГУ ИК-10 Н. на
имя начальника Оперативного управления ФСИН России П. указано, что
документы, имевшиеся у адвоката М. в папке, осматривались дважды -
в помещении ШИЗО-ПКТ до предоставления свидания с X., а затем в
штабе исправительной колонии по окончании свидания. В то же время
в рапорте этого же должностного лица на имя начальника ФГУ ИК-10
Е. указано, что факт проноса адвокатом документации, не
соответствующей его полномочиям, на 76 листах был выявлен во время
проведения досмотра в помещении дежурной части ШИЗО ФГУ ИК-10, а в
штабе учреждения был лишь произведен осмотр и составлен акт об
изъятии документов.
Между тем адвокат М. утверждает, что он на территорию режимной
зоны изъятые у него впоследствии по акту N 525 от 15 ноября 2005
г. документы не проносил, поскольку по предложению сотрудника
колонии оставил их в портфеле, поместив его в ячейку временного
хранения перед входом в режимную зону колонии.
Таким образом, в двух рапортах, составленных одним и тем же
должностным лицом, имеются существенные противоречия относительно
обстоятельств, имеющих значение для правильного установления
Комиссией обстоятельств исследуемого события, заключающиеся в том,
что из представленных заявителем доказательств невозможно
бесспорно установить, в какой момент у адвоката М. были обнаружены
изъятые впоследствии по акту N 525 от 15 ноября 2005 г. документы
на 76 листах.
При этом Комиссия исходит из того, что, произведя в помещении
ШИЗО-ПКТ (т.е. на территории режимной зоны колонии) до
предоставления адвокату свидания с заключенным X. осмотр папки с
документами и предоставив затем адвокату свидание с подзащитным,
начальник оперативного отдела ФГУ ИК-10 Н. не обнаружил в папке
"документы информационного характера, документы с опубликованными
интервью с осужденным X. и его родственниками" на 76 листах,
которые впоследствии были изъяты по акту N 525 от 15 ноября 2005
г., поскольку в соответствии, в частности, с ч. 6 ст. 82 УИК РФ и
п. 7.1 Инструкции о надзоре за осужденными, содержащимися в
исправительных колониях (утв. приказом Минюста РФ от 7 марта 2000
г. N 83, зарегистрированным в Минюсте РФ 23 июня 2000 г. за N
2279), досмотры находящихся на территории колонии и на прилегающих
к ней территориях, на которых установлены режимные требования,
лиц, их вещей, транспортных средств производятся в соответствии с
УИК РФ не беспредметно, а "в целях обнаружения и изъятия
запрещенных вещей и документов (Перечень запрещенных вещей и
документов устанавливается законодательством Российской Федерации
и Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений)".
Не мог адвокат М. получить изъятые у него впоследствии по акту
N 525 документы на 76 листах и от X., который, как усматривается
из рапорта начальника оперативного отдела ФГУ ИК-10 Н. на имя
начальника Оперативного управления ФСИН России П., перед началом
свидания с адвокатом "был "подвергнут" обыску, запрещенных
предметов обнаружено не было".
Что касается доводов представления Главного управления
Росрегистрации по Москве от 25 ноября 2005 г. N 2005/77-16293, то
в рассматриваемой части они некритически переписаны из письма
директора Федеральной службы исполнения наказаний от 22 ноября
2005 г. N 10/1-3510, которое не в полной мере основывается на
представленных Комиссии, в том числе заявителем, доказательствах.
Автору представления следовало точнее (конкретнее) излагать свои
доводы, поскольку ни он, ни директор Федеральной службы исполнения
наказаний участниками исследуемых Комиссией событий 15 ноября 2005
г. в ИК-10 не были, и о происшедших там событиях могли узнать
только из служебной переписки, представленной заявителем Комиссии.
Толкование представителем заявителя фразы "Никакие из
документов, указанных в акте, мною не показывались X. из-за
отсутствия возможности их представить", содержащейся в акте
изъятия N 525 от 15 ноября 2005 г., как признания адвокатом М.
того, что он пронес документы в исправительную колонию для показа
осужденному X., а также утверждение представителя заявителя, что в
акте указано, что фактически адвокат пронес документы и предъявил
X., Квалификационная комиссия признает надуманным, не
подтвержденным представленными Комиссии заявителем
доказательствами, и, наоборот, опровергающимся данными адвокатом
М. объяснениями.
Не считает Комиссия опровергнутым представленными ей
доказательствами утверждение адвоката М. о том, что, несмотря на
его требование, копия акта изъятия была предоставлена ему
сотрудниками колонии не в полном объеме, что ему не была
предоставлена копия упомянутого в акте изъятия отдельного листа,
на котором им были изложены объяснения об обстоятельствах изъятия
у него рабочих документов. Косвенным подтверждением утверждения
адвоката является его собственноручная запись в обоих экземплярах
акта "Кроме того, беседа с X. носила публичный характер в силу
ряда причин, которые будут указаны на отдельном листе", не
оспоренная должностными лицами, составившими акт путем внесения
соответствующего уточнения перед подписанием акта, а также
отсутствие в конце третьей страницы экземпляра акта,
представленного заявителем (в отличие от экземпляра акта,
представленного адвокатом), фразы "Оформление закончено в 22 часа
30 минут" перед подписями участвовавших в изъятии лиц.
Ссылка представителя заявителя на существование, по его мнению,
обоснованных предположений о том, что адвокат М. пронес документы
на свидание с X., что X. с этими документами познакомился,
поскольку ничто ему не препятствовало это сделать, не может
опровергнуть презумпцию добросовестности адвоката М. (как и любого
адвоката, обвиняемого в действии (бездействии), нарушившем
законодательство об адвокатской деятельности и/или Кодекс
профессиональной этики адвоката), поскольку обвинительный вывод не
может быть основан на предположениях (степень обоснованности
предположений правового значения не имеет).
Таким образом, заявителем не представлено доказательств
нарушения адвокатом М., при описанных в представлении
обстоятельствах, подп. 1 ч. 1 ст. 8, п. 1 ст. 10 Кодекса
профессиональной этики адвоката, а также подп. 1, 4 п. 1 ст. 7
Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в
Российской Федерации".
Что касается квалификации заявителем действий адвоката М.,
описанных в представлении, по ч. 1 ст. 12 Кодекса профессиональной
этики адвоката, то такая квалификация является ошибочной вне
зависимости обоснованности доводов заявителя, поскольку ч. 1 ст.
12 Кодекса регламентирует этические вопросы участия или
присутствия адвоката на судопроизводстве, а деятельность
исправительных учреждений судопроизводством не является.
Квалификационная комиссия приходит к выводу о том, что
представленные заявителем доказательства не опровергают
утверждение адвоката М. о том, что имевшиеся у него в портфеле
бумаги были досмотрены сотрудником колонии еще в административном
здании колонии до предоставления свидания с X., часть из них (на
76 листах, впоследствии изъятых по акту N 525) под наблюдением
сотрудника колонии убрана адвокатом в портфель, который, в свою
очередь, помещен им в ячейку временного хранения перед входом в
режимную зону.
Одновременно Квалификационная комиссия считает необходимым
отметить ошибочность материально-правовых доводов заявителя,
считающего, что адвокат М., имея, по мнению заявителя, во время
свидания с заключенным X. при себе "ряд документов, не имеющих
отношения к уголовному делу по обвинению X., на 76 листах",
нарушил уголовно-исполнительное законодательство и Правила
внутреннего распорядка исправительных учреждений, поскольку пронес
для осужденного X. предметы, запрещенные для передачи.
В соответствии с п. 19 Перечня вещей и предметов, продуктов
питания, которые осужденным запрещается иметь при себе, получать в
посылках, передачах, бандеролях либо приобретать (приложение N 1 к
Правилам внутреннего распорядка исправительных учреждений,
утвержденным приказом Минюста РФ от 30 июля 2001 г. N 224,
зарегистрированным в Минюсте РФ 9 августа 2001 г. за N 2861), в
указанный Перечень включены "любые документы (кроме документов
установленного образца, удостоверяющих личность осужденного, копий
приговоров и определений судов, ответов по результатам
рассмотрения предложений, заявлений, ходатайств и жалоб, квитанций
на сданные для хранения деньги, вещи, ценности)".
Квалификационная комиссия считает ошибочным толкование
доверителем словосочетания "любые документы" как подразумевающего
в том числе любые информационные материалы на бумажных носителях.
Во-первых, действующее уголовно-исполнительное законодательство
допускает приобретение и хранение осужденными к лишению свободы
литературы (ст. 95 УИК РФ): "1. Осужденным к лишению свободы
разрешается получать в посылках, передачах и бандеролях письменные
принадлежности, приобретать через торговую сеть литературу, а
также без ограничения подписываться на газеты и журналы за счет
собственных средств. 2. Осужденным запрещаются получение,
приобретение, хранение и распространение изданий, пропагандирующих
войну, разжигание национальной и религиозной вражды, культ насилия
или жестокости, изданий порнографического характера, а также
подписка на них. 3. Посылки и бандероли с литературой,
приобретаемой через торговую сеть, не включаются в количество
посылок и бандеролей, которое вправе получать осужденный. 4.
Осужденному разрешается иметь при себе не более 10 экземпляров
книг и журналов. 5. Литература в количестве, превышающем указанное
в части четвертой настоящей статьи, сдается осужденным на хранение
либо с его согласия передается библиотеке исправительного
учреждения в пользование".
Во-вторых, в русском языке слово "документ" используется в
нескольких значениях:
Документ. 1. Деловая бумага, подтверждающая какой-нибудь факт
или право на что-нибудь. Расходные документы. Проездной документ.
2. То, что официально удостоверяет личность предъявителя (паспорт
и т.п.). Проверка документов. Предъявить свой документ. 3.
Письменное свидетельство о чем-нибудь. Древнерусские грамоты
являются историческими документами (Ожегов С.И. Словарь русского
языка. М., 1984. С. 148).
Документ. 1. Деловая бумага, служащая подтверждением какого-
либо факта или права на что-либо. Оформить, подписать, заверить
документ. Получить документы. Денежный документ. Документы
следствия. Подтвердить документом. 2. Удостоверение,
подтверждающее личность предъявителя или содержащее определенные
сведения о его трудовой, общественной и т.п. деятельности. Личные
документы. Предъявить документы. Документ об образовании. 3.
Постановление, решение и т.п. Парламентский документ. 4. О том,
что является свидетельством каких-либо событий, фактов истории и
т.п. (обычно о произведениях искусства, литературы) (Словарь
современного русского литературного языка: В 20 т. / РАН. Ин-т
рус. яз.; Гл. ред. К.С. Горбацевич. 2-е изд., перераб. и доп. М.,
1991. С. 334-335).
С учетом целей и задач уголовно-исполнительного
законодательства России (см. ст. 1 УИК РФ), содержания изъятых у
адвоката М. по акту N 525 материалов и многозначности слова
"документ" в русском языке Комиссия считает, что указанные
материалы не подпадают под определение "любых документов", которые
осужденным запрещается иметь при себе, получать в посылках,
передачах, бандеролях либо приобретать.
Также следует отметить, что в акте N 525 от 15 ноября 2005 г.
сотрудники колонии именуют изъятые у адвоката М. материалы
"документами информационного характера, документами с
опубликованными интервью с осужденным X. и его родственниками"; из
объяснений адвоката М., не опровергнутых представленными Комиссии
доказательствами, следует, что 5 из 8 материалов представляли
собой распечатки информации с различных Интернет-сайтов,
размещенной на этих сайтах в так называемом "открытом доступе".
При этом заявитель не утверждает, что эти распечатки или 3 других
материала (проектно-финансовая документация общественных
организаций (распечатка информации о проектной деятельности МОО
"Открытая Россия", председателем которой является X., основанная
на сообщениях руководителей проектов); проект ответов на вопросы
журнала "Focus" (распечатка переписки с журналистом Р.Ш.); проект
интервью с X. (распечатка переписки с журналистом Д.К.)
представляют собой "издания, пропагандирующие войну, разжигание
национальной и религиозной вражды, культ насилия или жестокости,
издания порнографического характера", которые осужденным к лишению
свободы запрещается приобретать и хранить (см. ч. 2 ст. 95 УИК
РФ).
В-третьих, "любые документы" помещены в Перечень вещей и
предметов, продуктов питания, которые осужденным запрещается иметь
при себе, получать в посылках, передачах, бандеролях либо
приобретать. Между тем 8 различных материалов (так называемых
документов) были изъяты у адвоката М. по акту N 525 за пределами
режимной зоны исправительной колонии после окончания свидания с
заключенным X., а сам X. перед началом свидания с адвокатом "был
"подвержен" обыску, запрещенных предметов обнаружено не было (см.
рапорт начальника оперативного отдела ФГУ ИК-10 Н. на имя
начальника Оперативного управления ФСИН России П.). При таких
обстоятельствах нет оснований утверждать, что заключенный X. "имел
при себе, получал в посылках, передачах, бандеролях либо
приобретал" изъятые у адвоката М. материалы. Утверждение же
представителя заявителя (основанное, по его выражению, "на
обоснованном предположении") о том, что если X. познакомился с
документами, которые адвокат якобы пронес, то документы были
реализованы - X. имел их при себе во время свидания, а это как раз
и запрещено п. 19 Перечня, Квалификационная комиссия признает
ошибочным расширительным толкованием фразы "иметь при себе", не
отвечающей ее действительному смыслу с учетом целей и задач
уголовно-исполнительного законодательства России, закрепленных в
ст. 1 УИК РФ.
Кроме того, Квалификационная комиссия отмечает, что в
соответствии с ч. 4 ст. 89 УИК РФ свидание осужденному X. с
адвокатом М. было предоставлено наедине, вне пределов слышимости
третьих лиц и без применения технических средств прослушивания.
Установленный законодателем порядок проведения свиданий
осужденного с адвокатом предполагает невозможность контроля
содержания беседы, что является необходимой составляющей
гарантированной законом конфиденциальности отношений адвоката и
доверителя (неотъемлемой составляющей права на квалифицированную
юридическую помощь). Между тем понимание запрета контролировать
содержание беседы как одновременное разрешение предварительного
контроля содержания бумаг, которые адвокат может предъявить
доверителю во время беседы, противоречит смыслу права осужденного
на свидание с адвокатом наедине, вне пределов слышимости третьих
лиц и без применения технических средств прослушивания, не имеет
разумного основания и является произвольным ограничением
конституционного права на квалифицированную юридическую помощь.
В схожей правовой ситуации оказался защитник некоего гражданина
М., которому после предъявления М. обвинения было отказано в
производстве выписок из материалов, предоставленных для
ознакомления, на том основании, что, по мнению следователя, в силу
части второй статьи 51 УПК РСФСР эти права защитник мог
реализовать лишь после окончания следствия. Иными словами,
следователь считал, что до окончания предварительного следствия
защитник вправе познакомиться (прочесть) некоторые материалы дела,
но не вправе делать из них выписки либо снимать копии. В этой
связи Конституционный Суд РФ в постановлении от 27 июня 2000 г. N
11-П по делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и
ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. М. указал,
что "ограничение права защитника выписывать из материалов, с
которыми он был ознакомлен до окончания следствия, любые сведения
и в любом объеме не имеют разумного основания, не могут быть
оправданы интересами следствия или иными конституционно значимыми
целями, допускающими соразмерные ограничения прав и свобод (статья
55, часть 3 Конституции РФ)".
Оценивая поступки адвоката, связанные с обменом в процессе
оказания квалифицированной юридической помощи информацией с
содержащимся под стражей доверителем, Квалификационная комиссия
считает необходимым различать физическую передачу (вручение)
заключенному какого-либо материала (документа) и предъявление
заключенному какого-либо материала (документа) без его физической
передачи (вручения) для перемещения в камеру по окончании
свидания.
Наконец, Квалификационная комиссия критически оценивает
следующие суждения, содержащиеся в представленных заявителем
доказательствах:
"...В результате досмотра у него (адвоката М. - Примечание
Комиссии) был изъят ряд документов, не имеющих отношения к
уголовному делу X., на 76 листах... Изъятые документы не являются
предметом соглашения об оказании юридической помощи осужденному X.
...Фактически под видом юридической помощи М. осуществляет иную
деятельность, не относящуюся к конкретному уголовному делу... ФСИН
России считает, что М. вышел за рамки, предоставленные ему
законом" (см. письмо директора Федеральной службы исполнения
наказаний К. директору Федеральной регистрационной службы М. от
22.11.2005 N 10/1-3510 "В отношении адвоката М.");
"...во время проведения досмотра в помещении дежурной части
ШИЗО ФГУ ИК-10 адвоката М. мной был выявлен факт проноса адвокатом
документации, не соответствующей его полномочиям, на 76 листах..."
(см. рапорт начальника оперативного отдела ФГУ ИК-10 Н. начальнику
ФГУ ИК-10 Е.).
По мнению Комиссии, действующее законодательство не
предоставляет сотрудникам исправительных учреждений права
оценивать относимость к предмету соглашения об оказании
юридической помощи тех или иных сведений и документов, которые
адвокат намеревается обсудить со своим доверителем, поскольку в
противном случае право обвиняемого на защиту (и право на получение
квалифицированной юридической помощи в целом) было бы незаконно
ограничено. Следует иметь в виду, что лицо, обжалующее незаконное
и необоснованное, по его мнению, судебное решение, вправе
ссылаться в обоснование доводов своей жалобы на любые по
содержанию сведения, которые, по его (и только его!) мнению,
относятся к предмету жалобы, а окончательное суждение по вопросу
об относимости доводов подателя жалобы к ее предмету и об их
способности повлечь отмену либо изменение судебного решения вправе
принимать лишь судья либо судебная инстанция, которые уполномочены
на это процессуальным законодательством (например, УПК РФ).
Дополнительно Квалификационная комиссия отмечает, что: действующее
законодательство позволяет выделить как минимум три разновидности
юридической помощи, которую адвокат вправе оказывать доверителю-
осужденному, отбывающему наказание в исправительной колонии, -
связанную с обжалованием приговора, связанную с решением вопросов,
возникающих в период исполнения приговора, и связанную с защитой
гражданских прав и свобод, никак не связанных с вынесенным в
отношении лица приговором; "никто не вправе требовать от адвоката
и его доверителя предъявления соглашения об оказании юридической
помощи для вступления адвоката в дело" (п. 2 ст. 6 Федерального
закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской
Федерации"); ордер N 94 от 28.09.2005 был выдан адвокату М. на
осуществление защиты X. в надзорной инстанции, основанием выдачи
ордера явился договор б/н от 01.01.2004, который у заявителя
отсутствует, поэтому неизвестно, каков предмет этого договора,
охватывает ли он только защиту в суде надзорной инстанции или же и
иные виды юридической помощи, соглашение от 15 ноября 2005 г.
является отсылочным к соглашению от 1 января 2004 г. и, по
существу, лишь выражает просьбу X. предоставлять ему свидания с
адвокатом М.
Адвокат несет ответственность за неисполнение или ненадлежащее
исполнение своих профессиональных обязанностей перед доверителем;
за нарушение норм Кодекса профессиональной этики адвоката и за
неисполнение или ненадлежащее исполнение решений органов
Адвокатской палаты, принятых в пределах их компетенции (подп. 1-3
п. 2 ст. 17 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и
адвокатуре в Российской Федерации"; п. 1 ст. 18 Кодекса
профессиональной этики адвоката).
Исследовав доказательства, представленные сторонами
дисциплинарного производства на основе принципов состязательности
и равенства прав участников дисциплинарного производства,
Квалификационная комиссия приходит к выводу о том, что адвокатом
М. при обстоятельствах, описанных в представлениях Главного
управления Росрегистрации по Москве от 25 ноября 2005 г. N 2005/77-
16293, не допущено нарушения подп. 1 ч. 1 ст. 8, п. 1 ст. 10, ч. 1
ст. 12 Кодекса профессиональной этики адвоката, а также подп. 1, 4
п. 1 ст. 7 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и
адвокатуре в Российской Федерации".
На основании изложенного Квалификационная комиссия Адвокатской
палаты города Москвы, руководствуясь п. 7 ст. 33 Федерального
закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской
Федерации" и подп. 2 п. 9 ст. 23 Кодекса профессиональной этики
адвоката, выносит заключение о необходимости прекращения
дисциплинарного производства в отношении адвоката М. вследствие
отсутствия в его действиях (бездействии), описанных в
представлениях Главного управления Росрегистрации по Москве от 25
ноября 2005 г. N 2005/77-16293, нарушения норм законодательства об
адвокатской деятельности и адвокатуре и (или) Кодекса
профессиональной этики адвоката.
Совет согласился с мнением Квалификационной комиссии.
|
